Мне очень нравится журнал “Большой Город”, который можно взять абсолютно бесплатно во многих московских кафе на стойке у выхода. И темы интересные, и написано все со вкусом. Причем они очень разнообразны – от обзора московских рынков до интервью с москвичами, занимающимися благотворительностью.
В последних двух выпусках, которые я прихватила в кофейне, мне понравились 2 интервью, которые напрямую относятся к теме моего блога. Некоторые выдержки из них, которые показались мне наиболее интересными, и с которыми я согласна, я решила привести здесь.
Евгений Витковский, переводчик стихов, писатель, поэт, литературовед и издатель:
Я знаю 8-9 языков. Хорошо знал немецкий и английский, поэтому достаточно легко выучил голландский и и африкаанс. Потом – мальтийский, португальский, французский и итальянский. Последним выучил шотландский гэльский – на нем сейчас говорят около 100 тысяч шотландцев по всему миру. В нем нет слов “да” и “нет”. “Ты устал?” – “Устал”. “Она больна?” – “Она находится в добром здравии”. Я читал гэльские газеты середины 20 века, так там уроки английского языка начинаются с объяснения “да” и “нет” – им непонятно, зачем нужны такие слова.
Как я учу язык: сначала зубрю грамматику, слова, в конце концов, можно в словаре посмотреть. Труднее всего учить исключения. Немецкий, например, не выучишь, если не знаешь неправильные глаголы. У них ведь “нет” всегда стоит в конце предложения и может полностью изменить его смысл, поэтому немцы никогда друг друга не перебивают. Как в старом анекдоте – у синхронного переводчика спрашивают: “Почему же вы не переводите?” – “Терпение, я жду глагол”. У каждого языка есть такие особенности, и их все необходимо знать.
Перевод состоит из двух частей: из того, что строго соответствует оригиналу, и из того, что пришлось дописывать, потому что, как сказал Умберто Эко, “перевод – это искусство сказать почти то же самое”. Так вот, этому “почти” невозможно научить.
Если ты собрался переводить – сядь и выучи язык. Мне кажется, при нынешних возможностях и электронных словарях грех не знать хотя бы три-четыре иностранных языка.
Я жестко требую от своих учеников хорошего знания языка. Нужно взять антологию поэзии той страны, язык которой вы знаете, и читать ее подряд. Если подряд прочесть 600 страниц на английском, проблем с языком не будет.
О португальской поэзии. Это такое очарование, такая меланхолическая поэзия страны, которая утеряла мировое значение. В первую десятку самых непереводимых слов мира – вроде русской “тоски” – входит португальское слово saudade. Кроме меланхолии, печали и сплина оно означает еще и тоску по утрате величия родины, по последнему великому полководцу королю Себастьяну, который пропал во время битвы, и по преданию, когда-нибудь вернется – одно слово вмещает в себя столько, что его и переводить не нужно.
Татьяна Черниговская, биолог, лингвист и психолог:
Ту часть когнитивной науки, которой занимаюсь я, можно назвать мозг и язык – она изучает то, как человек мыслит и говорит. Ну вот, например, как маленький ребенок умудряется овладеть своим первым языком. Он – что угодно, только не магнитофон. Если бы он просто слушал, что говорят взрослые, ему бы нужно было лет сто на обучение. По сути, младенец – “инопланетянин”: за 2-3 года он должен освоить законы природы и общества в том мире, куда он попал. У всех нас есть генетическая база для освоения языка, “модуль” или что-то такое, что не просто помогает классифицировать какие-то явления: несчастное дитя должно декодировать тот язык, в который оно родилось, то есть сделать то, что с трудом удается всем лингвистам Земли. И его мозг должен написать себе виртуальный учебник этого языка с справиться с огромным количеством неправильностей, которые он слышит. Ведь даже в интеллигентной семье просто в разговорной речи много ошибок. Кроме того, он получает слишком мало материала для такого анализа. А ребенок должен выяснить, что из этого правильно, и сформировать алгоритмы речи. Так вот – почему он говорит, несмотря на все эти сложности? Про это страшно интересно думать.
Маленькие дети не могут представить себе, что есть какие-то знания, которыми обладают они, но которых нет у других (например, припасенная конфета в кармане). Поэтому совсем маленькие дети не врут. Когда они подрастают и начинают привирать, с точки зрения психологии это считается очень хорошим показателем: их мозг развивается правильно. То, что врать нехорошо, им потом объяснят.
По содержанию речи человека можно определить, какой у него интеллект, но если человек запинается, забывает слова, путано говорит – это не значит, что он глуп. Если вы послушаете или почитаете, как говорят или пишут гениальные люди, то обнаружите, что нередко это почти бредовые потоки сознания. Ущербность речи может сказать и о том, как работают определенные участки в мозге. Например, может быть так, что скорость мысли у человека сильно опережает то, как у него строятся фразы. То есть речь не успевает строиться, поэтому выглядит как обрывки и клочки.
